Сообщений в теме: 5437

[Ортодокс]

Наши дороги https://youtu.be/i91Wp99B1k8

Сообщение отредактировал Ортодокс: 23 Октябрь 2015 - 7:02

[greywolf]

Nikis23rus,Виторио, чеслово загружал пузыри, даже проверил... Откуда ЭТО взялось? Попробую найти.

Были, были пузыри. Подтверждаю!

[Julian]

Nikis23rus,Виторио, чеслово загружал пузыри, даже проверил... Откуда ЭТО взялось? Попробую найти.

Пузыри видел, подтверждаю. Классное зрелище. Впечатлило. Интересно при какой температуре? Зимой хочу попробовать

[Ford57]

greywolf,Julian, Спасибо, а то Витька меня в подлоге обвинил))) 

[Ford57]

Интересно при какой температуре?

ИМХО можно поэкспериментировать с раствором: морозильник и термометр. Думаю, примерно - 5.

[Сухов]

Учения морпехов НАТО провалились, в самом прямом смысле!)))

 

[Herr Mike]

Учения морпехов НАТО провалились, в самом прямом смысле!)))

[Ford57]

Herr Mike,

 

Наверно все помнят, как они в грязи при высадке барахтались?

[Ford57]

Вот:

 

[Paster]

Вот:

 

и вот 

[Paster]

и вот...

 

[Udaff]

Стеб навеял вот что:

[Paster]

[Paster]

[Paster]

[Grant]

«Свеча горела...»

 

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?

Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

 

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?

— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.

«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.

— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?

— Я, собственно… — собеседник замялся.

— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…

— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.

— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.

— Говорите, я запомню.

 

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.

— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

 

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

 

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

 

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

 

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».

Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

 

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.

— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?

Максим помялся, осторожно уселся на край стула.

— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.

— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.

— Нигде? — спросил Максим тихо.

— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?

— Да, продолжайте, пожалуйста.

 

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.

Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

 

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!

— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.

— У вас есть дети?

— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?

— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

 

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.

— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

 

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.

— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?

Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.

— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

 

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

 

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.

— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.

«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».

Лермонтов «Мцыри».

Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…

Максим слушал.

— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

 

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

 

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн. Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков. Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый. Классика, беллетристика, фантастика, детектив. Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

 

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.

— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

 

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

 

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.

— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.

— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.

— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.

— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?

— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.

— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?

— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

 

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

 

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

 

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

 

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

 

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

 

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.

— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.

— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?

— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.

— От… От кого?!

— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

 

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.

Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.

— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

 

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?

Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.

— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

 

© Майк Гелприн, Нью-Йорк («Seagull Magazine», 16.09.2011)

[Юрий3007]

«Свеча горела...»

 

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.

— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?

 

Прогрес????????

СМИ: "Яндекс" откроет информагентство с роботами вместо журналистов

 

http://ria.ru/societ...1308314190.html

[Udaff]

Кравченко Александр

Последний бой. Фантастический рассказ-пафмлет.

- Проклятые тараканы! - в сотый раз прорычал генерал Макбрайд, швыряя тапками в рыжего прусака, весело бежавшего по грязной стене. Прусак нахально пошевелил усами и неторопливо скрылся в дверной щели.

Генерал был не в духе. Как скверно все сложилось! Модернизацию затеяли! Пехота, видите ли, им не нужна! Мальчишки! А ты, заслуженный бригадный генерал, тридцать лет верой и правдой служивший звездно-полосатому флагу, выброшен на улицу, как изношенный сапог. В твоих услугах больше не нуждаются... Ну и плевать! Они еще пожалеют!

Давно уже генерал мечтал, выйдя в отставку, поселиться в какой-нибудь южной стране, где растут апельсины и ласково плещется синее море. И вот он здесь: море - налево, апельсины - направо. Ах, если б еще были деньги! Но он привык жить на широкую ногу, и деньги постоянно уплывали у него между пальцами. Он еле наскреб на эту так называемую виллу на морском берегу. Вилла! Серые облезлые стены, скрипучая покосившаяся дверь, в разбитых окнах гуляет ветер... И тараканы... Они кишели здесь всюду: во всех щелях, в диване, в ящиках письменного стола, даже в корешках учебников по тактике и стратегии, с которыми генерал никогда не расставался... Но главной их базой, их штаб-квартирой была кухня, где всегда можно было чем-нибудь поживиться. Днем они предпочитали отсиживаться по углам, лишь самые отважные дерзали на минутку выбраться на свет, чтобы подразнить сердитого генерала. Зато когда генералу случалось включить свет на кухне среди ночи, перед ним представала кошмарная картина: все вокруг буквально кишело тараканами. Здесь были и большие, важные черные твари, и юркие рыжие прусаки, и странные пестрые гибриды - результат бесконечных скрещиваний и мутаций, и белые, почти прозрачные альбиносы...

Первое время генерал кидался на них со всем своим неизрасходованным боевым пылом и давил, давил их десятками, сотнями... Жалкие остатки тараканьего полчища разбегались по углам, и генералу казалось, что он одержал решительную победу. Но на следующую ночь все повторялось... Устав от безнадежной борьбы, генерал во время очередного выезда в город за провиантом приобрел заодно пакетик с ядохимикатами и, вернувшись домой, тщательно рассыпал повсюду лошадиные дозы ядовитого порошка. Но, к его удивлению, эта карательная акция не произвела на тараканов большого впечатления. Самые слабые и неопытные действительно задрали лапки кверху, но на смену погибшим вставали все новые отряды неустрашимых бойцов.

Оставалось одно - поискать в городе более радикальное средство. Так генерал и поступил.

В универсальном магазине Азвирелли его внимание привлек отдел игрушек. Полки ломились от всяческой военной техники: танков, боевых кораблей, самолетов, ракет, а также целых дивизий вооруженных до зубов оловянных солдатиков. Глаза генерала разгорелись, как у десятилетнего мальчишки... И с новой силой вспыхнула в нем властная потребность командовать армиями, отдавать приказы, испытывая привычное удовольствие от беспрекословного повиновения подчиненных, устраивать смотры, маневры, сражения... Ведь в этом был весь смысл его жизни. Увы!.. Все это осталось в прошлом. Сейчас генерал не мог позволить себе даже приобрести оловянных солдатиков из боязни, что над ним будут смеяться, и с завистью смотрел вслед детям, уносившим коробки с вожделенным для него содержимым... Наконец со вздохом сожаления генерал расстался с игрушками и направился в хозяйственный отдел.

- Средство от тараканов? - переспросил его продавец. - Порошки, говорите, не действуют? Могу предложить новейшее Идеальное Универсальное Средство от Насекомых.

И он поставил перед генералом небольшую картонную коробку. Заглянув в нее, генерал обнаружил непонятный аппарат, напоминавший транзисторный приемник: какие-то ручки, клавиши, шкала с цифрами...

- С помощью этого аппарата можно управлять поведением насекомых и других примитивных животных, - объяснил продавец. - Каждый вид воспринимает сигналы аппарата на определенной длине волны. Длины воли указаны в инструкции. Вы включаете аппарат, настраиваете его на интересующих вас насекомых, а затем, манипулируя клавишами, отдаете ту или иную команду. Вы можете, например, приказать им собраться всем в кучу и передавить их.

Генерал задумался.

- Вы сомневаетесь? - спросил продавец. - Напрасно. Гарантирую вам беспрекословное повиновение.

- Беру, - решительно сказал генерал, заслышав последние слова. - Эта штука мне подходит.

Придя домой, генерал Макбрайд первым делом углубился в чтение инструкции, а разобравшись в ней, установил аппарат на полу возле двери, настроил на "тараканью" волну и нажал на клавишу "Все сюда". И сейчас же тараканы повылезли из всех углов и щелей, сплошной черной волной устремились к аппарату и окружили его, словно это был Великий Тараканий Бог, вещающий откровения своему избранному народу. Тогда генерал, напуганный этим сборищем, поспешно нажал на клавишу "Вперед, марш", и тараканья толпа дружно устремилась через открытую дверь вон из дома на дорогу, ведущую к морю.

- Моя армия... - с неожиданной нежностью произнес вслух генерал Макбрайд. - И вы думаете, я своими руками устрою ей новый Дюнкерк? Нет, никогда! Она мне еще послужит!

И он дал тараканам сигнал к возвращению.

...К генералу Макбрайду вернулись счастливые дни. С утра до вечера он вышагивал по окрестным полям и холмам, обучая тараканов всем премудростям военного искусства. Тараканы легко поддавались дрессировке. Очень скоро они научились передвигаться не беспорядочной толпой, а правильными шеренгами, как и подобает дисциплинированным солдатам; они безупречно выполняли команды "Равняйсь!", "Смирно!", "Направо!", "Налево!", "Кругом!" и даже более сложные, как "Перебежкой по одному - вперед!" или "В походную колонну по три на одиноко стоящее дерево шагом марш!".

Потом генерал сформировал и обучил таким же образом вторую армию - из прусаков, которые были хотя в мельче, но многочисленнее черных тараканов и, следовательно, не уступали им по ударной силе. Двигаясь по пересеченной местности, армии совершали сложные обходные маневры, заходя в тыл противника или беря его в "клещи", а затем обрушивались на него в яростной атаке - лавина за лавиной... Тараканы, эти обычно столь мирные насекомые, проявляли в схватках весьма воинственный пыл, оставляя на поле боя немало оторванных ног и отгрызенных усов. Генерал был в восторге от своих подопечных. За короткий срок боеспособность его войск так возросла, что он не побоялся бы начать наконец настоящие военные действия, о чем давно и страстно мечтал. Но где взять противника?

В нескольких километрах к востоку от убогого жилища генерала Макбрайда возвышалась другая вилла, действительно достойная этого имени: утопающее в цветах изящное сооружение старинной архитектуры, настоящий княжеский дворец. Она была известна под названием виллы Монтечитторе. Генерал часто разглядывал ее в свой полевой бинокль, испытывая черную зависть к ее владельцу, хотя самого владельца он ни разу не видел. Неудивительно, что в голове генерала родилась мысль обрушить сокрушительный удар на своего благополучного соседа.

Итак, в одно прекрасное солнечное утро генерал Макбрайд вывел свои войска на дорогу и обратился к ним с краткой речью:

- Солдаты! Ввиду постоянной угрозы нашей безопасности со стороны потенциального противника Генеральный штаб в моем лице принял решение нанести по нему превентивный удар. Перед вами ставится следующая оперативная задача: взять штурмом крепость, именуемую "вилла Монтечитторе", и, уничтожив в ней все запасы продовольствия, вынудить противника к капитуляции. Вперед, марш!

И нажал на соответствующую клавишу.

Его железные когорты, грозно шевеля усами, двинулись на восток. Генерал, стоя на пороге своего дома, с гордостью глядел им вслед. Тени Великих полководцев витали за его спиной: Александр, Цезарь, Наполеон и тот, бесноватый... Все они водили свои войска в этом направлении, и теперь он, Макбрайд...

Из состояния задумчивости генерала вывело Громкое жужжание. Он поднял голову. Вокруг него носился невесть откуда взявшийся огромный мушиный рой. Мухи нахально садились ему на лицо, на руки... он раздраженно прогонял их, но они лезли снова и снова, пока не облепили его с ног до головы, словно он был уже не живой человек, а труп. Разъяренный генерал побежал в дом, схватил полотенце и начал изо всех сил хлестать себя по бокам... Десятки убитых мух падали на пол, но их место занимали другие. Наконец рой начал понемногу рассеиваться...

И вдруг генерал завопил от неожиданной боли: сразу несколько острых жал впились ему в лицо. Увлекшись борьбой с мухами, он не заметил, как через открытую дверь и разбитые окна в дом проник несравненно более грозный противник. Это были осы.

Некоторое время генерал еще пытался обороняться от них с помощью только что испытанного оружия - полотенца, но куда там. Тогда он бросился на кровать и с головой закутался одеялом, но осы успели проникнуть под одеяло и продолжали безжалостно терзать его. Теперь спасти его могло только одно. Не помня себя от боли, генерал вскочил с кровати и выбежал из дома. К морю! К морю!

Однако здесь генерала ждал последний сюрприз. Над берегом, оглушительно галдя, носилась стая чаек. Завидев генерала, они принялись одна за другой пикировать на него, как бомбардировщики, и с исключительной точностью сбрасывать ему прямо на голову свой жидкий, неприятно пахнущий груз. Весь покрытый птичьим пометом, ничего не видя перед собой, завывая от боли, генерал грузно шмякнулся в воду и погрузился в нее с головой, лишь время от времени выставляя наружу кончик носа. А осы все носились и носились над ним...

Несколько часов просидел генерал в воде. Наконец осы улетели. Мокрый, жалкий, с распухшим лицом, с заплывшими глазами, генерал вылез из воды и поплелся домой. Только теперь, споткнувшись об опрокинутый во время бегства аппарат, он сообразил, что с его помощью мог бы без труда отразить все атаки.

Генерал поставил аппарат на место и дал своим войскам сигнал к возвращению. Он не мог позволить себе рисковать всей своей армией.

Он ждал до позднего вечера, но не один таракан не вернулся.

Всю ночь генерал Макбрайд беспокойно ворочался с боку на бок, терзаемый болью от укусов и тревогой за судьбу армии, а утром, натянув старый генеральский мундир, отправился на виллу Монтечитторе.

У дверей виллы сидел на скамеечке добродушного вида пожилой голубоглазый человек, покуривая папироску и ехидно улыбаясь. Генерал похолодел: рядом с хозяином виллы стоял знакомый аппарат, похожий на транзисторный приемник.

- Где моя армия?

- Пойдемте со мной, - вежливо ответил голубоглазый.

Они прошли в конец сада, где начинался пустырь, и здесь глазам генерала открылось нечто ужасное: это было сплошное черное месиво из изуродованных тараканьих трупов. Одно огромное мокрое место - вот все, что осталось от его доблестной армии.

- Вы разбиты, генерал, - сказал голубоглазый. - Извольте капитулировать.

- Чтобы я капитулировал перед каким-то штатским! - возмутился Макбрайд. - Никогда в жизни!

- Все мы теперь штатские, - вздохнул голубоглазый. - Совсем недавно я был генералом авиации...

[Paster]

наши

 

http://vk.com/warpol...c3755dbfaaab265

[Paster]

просто улыбнуло... позитивчик.

 

приманка "уходит" в рукав.. магия и собака)

 

 

и продолжение